Однажды, ему было тогда 14, он решил, что жизнь абсурдна. И только в монастыре можно достичь идеала. Вспоминая тот час он говорит: «Я не был тинэйджером 50-х, я был подростком эпохи средневековья». Теперь он знает: в церковной жизни не меньше абсурда, чем в мирской вседозволенности. И всё же монастырь научил Реджио мыслить метафизически, христианство даровало ему особый, неведомый большинству его современников взгляд на мир.
«Я не левый и не правый. Я скорее всего анархист» — объясняет свою политическую позицию Годфри Реджио. Он до сих пор верен легендарным теориям своей молодости, когда огромной популярностью среди студенчества пользовались идеи философа Герберта Маркузе, призывавшего отказаться от правой и левой идеи в пользу некого абстрактного третьего пути. Этот третий путь каждый искал для себя сам. Для Годфри Реджио им стало кино.
Фильм «Koyaanisqatsi» (1983) он снимал в течении семи лет. 35 тысяч метров отснятой плёнки. Плюс уникальные кадры, охота за которыми велась по киноархивам. «Koyaanisqatsi» — с языка индейцев племени хоппи — это безумная жизнь, беспорядочная жизнь, жизнь на грани распада, жизнь вне баланса, жизнь, требующая изменений во имя продолжения жизни… Жизнь — это движение. Кино — это движение. Безостановочное движение вызывает панику, кадры обрушиваются лавиной, режиссёр сталкивает, сочленяет, сращивает и терзает на экране органическое и синтетическое, природное и рукотворное — разные типы движения, разные виды жизни. Два года подряд на его монтажном столе лежит целый мир, который нужно собрать заново. Из хаоса сотворить космос или космос обратить в хаос. Приходит момент, когда Реджио понимает: отныне всё зависит от музыки, музыки, которая будет сопровождать полифонию «Koyaanisqatsi». Он выбрал Филиппа Гласса. Творение свершилось.
Кино Реджио ввергает в транс, излечивает, сводит с ума. Психосоматические реакции гарантированы ритмом — в основе музыки Филиппа Гласса лежат индуистские обрядовые песнопения, они совпадают с ритмом католических псалмов. Реджио дублирует ритм музыки монтажом. Человеческий организм реагирует изнутри — сокращением сердечной мышцы. Пульс зрителя совпадает с пульсом фильма — берегитесь, это ловушка! Теперь вы во власти у режиссёра. Теперь ваше сердце будет биться по его режиссёрской воле, ока не закончится фильм. «Мои фильмы, как всякое хорошее кино, резонируют с сердечной чакрой, — спокойно поясняет Годфри.- Это нормально. Главное, не нацеливаться изначально на определённые чакры. Я не имею на это права.»
Люди смотрят с экрана. В камеру. А получается глаза в глаза. Реджио добивается этого специально. И никогда не снимает исподтишка. Он чувствует, как из глаз этих людей в его фильм входят души. И поселяются там — в микротрещинках тёплого целлулоида. Потом он берёт эти плёнки в руки. Он притрагивается подушечками пальцев к тёплым, влажным, волооким, узким, покрасневшим от ветра, иссушённым жаром глазам. А они, эти люди, заглянувшие в кинокамеру, позволяют ему всё это. В отличии от нас, отмахивающихся от камер на улицах больших городов, эти люди наделены особым знанием. Они останавливаются… И пристально смотрят в камеру. Они видят в Годфри Реджио кого-то, кому дозволенно прикасаться к человеческим душам.
«Идея, которую я полностью отклоняю, и которой всегда буду противиться, это идея, что в каждом из нас живёт зверь. Что в наследие от своих животных предков мы получили инстинктивное стремление к насилию и вековую жестокость! Что убийства неизбежны, как стремление к продолжению рода. Это дрянная биология, но насколько же она популярна! Я, Годфри Реджио, верю во врождённое совершенство людей. Если вы не верите в это, то скорее всего вы просто раб, оправдывающий своё животное существование.»
Своих спонсоров Годфри Реджио называет ангелами. Главным ангелом хранителем фильмов Реджио стал Френсис Форд Коппола. Это было в 1983. На двадцатом Нью-йоркском фестивале за полчаса до первого публичного показа «Koyaanisqatsi» в зале не было ни души. За четверть часа до начала показа продюсер Копполы Том Ладди нашёптывал Реджио на ухо, как заклинание: «Твой фильм или взлетит или умрёт. Прямо сейчас.». За пять минут до начала показа пятитысячный зал был забит до отказа. Реджио не переставая шептал: «Мой фильм или взлетит или умрёт. Прямо сейчас.». Полтора часа спустя, выйдя на сцену под гром аплодисментов, он уже задумал продолжение «Koyaanisqatsi» — «Powaqqatsi».
Нормальная скорость киносъёмки 24 кадра в секунду. Реджио в «Powaqqatsi» (1988) предпочитает съёмку со скоростью в 60 и даже 130 кадров в секунду. Убыстренная киносъёмка даёт при проецировании обратный эффект — на экране всё замедляется, время просачивается сквозь пальцы тонкой струйкой песка, клубится дымом кальяна, время почти останавливается, истории больше нет…
Истории больше нет. Есть только сегодняшний день, вибрирующий в позвонках беспроводных сетей. Ныне для миллионов людей даже земной шар превратился в маленькую иконку на экране компьютера. Синий шарик — эмблема ненавистного Годфри Реджио Интернета. Глобальная сеть для Реджио — это электронные силки, в которых задыхается и умирает земная жизнь. Реджио вновь прибегает к языку племени хоппи: «naqoy» — это война, жизнь, как война — это новый фильм «Naqoyqatsi» (2001).
«Мы — киборги, инопланетяне на собственной планете. Наша жизнь — это промышленный конвейер, наш мир — это пластиковая матка искусственной вселенной.» Подобные заявления Годфри Реджио кому-то кажутся ужасающими, кому-то смешными. Его апокалиптические идеи касаются даже привычного телевидения. Он предлагает: «Посмотрите на человека, сидящего у телевизора. Его дыхание и пульс замедлены. Его реакции автоматичны. Катодная трубка телескопа уже пятьдесят лет изменяет генетический код землян. Вытягивает из нас энергию, насилует, преображая людей в новых существ. Но мы не боимся технологических новинок, — усмехается Годфри Реджио.- Технология заменила нам Бога. Перед всевидящим оком компьютера мы готовы преклонить колени. И вы всё ещё не верите тому, что мы киборги?»
Как-то Реджио спросили: «Считаете ли вы себя культурным мессией?» «Скорее уж — культурным камикадзе…» — усмехнулся Реджио.
